05 марта 2012, 20:09 | Автор: Иван Рутов

Алексей Баталов назвал виновного в страшной болезни дочери

Алексей Баталов назвал виновного в страшной болезни дочери
фото:
Легендарный актер Алексей Баталов обычно наотрез отказывается говорить о личной жизни. А тем более о главной его боли – о дочке Маше.

Пахомова Анжелика


Но в беседе с репортером актер был на редкость открытым. Он опроверг слухи и домыслы, витающие вокруг его имени, рассказал ранее неизвестные детали многих событий.


– Алексей Владимирович, через год вы с супругой отметите золотую свадьбу! Как вы с ней познакомились?
 
– В 1953 году я находился в Ленинграде на съемках фильма «Дело Румянцева». Однажды вечером актер Сергей Лукьянов говорит мне: «Слушай, а пойдем в цирк, цыгане приехали!» Там-то я и увидел впервые свою будущую жену. Она выполняла сложный номер, танцевала на бегущей лошади. Гитана работала на арене цирка с четырех лет и выполняла трюки, которые до сих пор не может повторить никто в мире! Вечером мы пошли ужинать в ресторан, где я снова увидел Гитану за соседним столиком. Мы с другом осмелились и выразили свое восхищение: «Молодцы, мы вас видели!» Так мы и познакомились. И тут же расстались, потому что цирк поехал с гастролями дальше, а я продолжал сниматься в Ленинграде. Наше следующее свидание состоялось только через полгода. Так совпало, что мы проводили съемки в Риге и цирк как раз туда приехал. Узнав об этом, я помчался к Гитане в гостиницу на том самом грязном грузовике, в котором снимался! Но и после второго свидания мы опять разъехались по разным городам.
 
– И неудивительно, вы ведь были женаты, а через два года у вас родилась дочь.


– Да, с дочерью художника Константина Ротова Ирой мы поженились очень рано, нам было по 16 лет. А все потому, что я такой странный человек, стеснительный, всю жизнь боялся женщин! Никогда не бегал по свиданиям, не ухаживал за девочками. Никакого опыта у меня не было.
 
– Но не потому ли вы расписались с Ирой, что уже имели близкие отношения?
 
– Ну… Хм… Это все уже было неважно, потому что я решил жениться, и всё. Рассуждал так: «Все равно когда-то надо», а Ира была самой близкой. Мы ведь с ней знакомы с детского сада, наши родители много лет дружили. Я привел ее в родительский дом, где у меня была шестиметровая комната.
 
– А когда у вас родилась дочь Надя, вы как-то участвовали в ее воспитании?


– Да вообще никак не участвовал, я просто физически не присутствовал в семье. Я тогда уже начал сниматься в кино и по полгода жил то в Ленинграде, то в Киеве. В общем, я был воскресным папой. Да, я помню это ощущение, когда взял ребенка на руки, это было интересно. Но все эти пеленки-распашонки я не видел. А когда Наде исполнилось три года, мы с Ирой развелись.
 
– Почему это произошло?

 
– А меня оговорили! Когда я снимался в Киеве в картине «Мать», кто-то рассказал жене, будто я там закрутил роман. А этого просто никак не могло быть, потому что я жил в кабинете у режиссера и день и ночь репетировал. У меня даже гостиничного номера не было. Тем не менее мама Иры, которой я не нравился, внушила ей, что у актеров всегда бывают романы на стороне. С этим убеждением она и ушла от меня.
 
– После развода жена позволяла вам видеться с дочерью?
 
– Конечно, тем более что моя мама очень любила Иру и та часто приходила к ней с ребенком. Для Нади я так навсегда и остался приходящим отцом. Сейчас она уже взрослая и сама имеет детей. Но видимся мы крайне редко.
 
– Итак, вы оказались свободным мужчиной… И сразу же женились на Гитане?
 
– Нет, нет… Много лет мы встречались с Гитаной эпизодически и расставались надолго – без взаимных обязательств. Я, например, до сих пор не знаю, был ли у нее кто-то на тот момент… Конечно, у нее было море поклонников! Иногда приходил за кулисы какой-нибудь богач «поразвлечься с цыганками». Но к счастью, рядом с Гитаной всегда находилась мама, которая помогала ей выполнять номера, и в руках у нее был хлыст, который она могла пустить в дело!
 
– Кстати, до сих пор в книгах про Никулина пишут, что у него с циркачкой Гитаной Леонтенко был роман.
 
– Никулин ее обожал! Но вряд ли у них был роман, иначе бы мы не дружили с Никулиными семьями. И вообще, хотя Юрий Владимирович действительно был неравнодушен к женщинам, за этим всегда строго следила его супруга Татьяна. А с Гитаной они были подруги.
 
– Еще слух: будто цыганская родня Гитаны вас не любила и прокляла ваш брак. Из-за этого родился ребенок-инвалид.


– Нет, этого не могло быть, ведь у меня с самого начала установились прекрасные отношения с тещей, она много лет потом жила с нами.
 
– Вы ревновали Гитану к поклонникам?
 
– Я никогда не претендовал на то, чтобы Гитана хранила мне верность и ни с кем не общалась. И никогда не конкурировал с ее поклонниками. Со мной такого не было. Я совершенно убежден, что, если женщину нужно держать и охранять, значит, эта женщина не нужна.
 
Короче говоря, между нашим знакомством и свадьбой прошло ровно десять лет! Я сделал ей предложение в 1963 году, когда мы оба были в Баку – она с гастролями, я на съемках. Расписались уже в Москве. Не было ни выходного костюма, ни платья, ни колец, так же, как и когда я женился в первый раз. Правда, свадьба у нас была. Мы пригласили друзей из театра «Современник» в комнатку, которую сняли на улице Горького.
 
– Вы конечно же так же, как и Гоша из «Москва слезам не верит», не позволяли жене зарабатывать больше?
 
– Что вы, за комнату нам бы платить было нечем, если б Гитана не давала по два, а то и по три представления в день и не получала хорошую ставку. У меня в то время денег было мало. Наша совместная жизнь первые пять лет была, что называется, «на чемоданах». Гитана много гастролировала, я снимался. Наш быт стал понемногу налаживаться, только когда я получил свою первую квартиру в Ленинграде.
 
– Известно, что цыганки очень ревнивы, а актеры, как известно, любят «повертеть хвостом»… Она ревновала вас?

 
– Во-первых, я при ней и не вертел хвостом! (Смеется.) А во-вторых, находясь на съемках, я всегда жил у кого-нибудь в семье, например на даче у режиссера Иосифа Хейфица, и был на виду.
 
– Правда ли, будто был случай, когда вы поцеловали в кадре актрису, и жена, увидев это, упала в обморок?
 
– Да, могло быть, она могла обидеться. Конечно, она ревновала. Но я сам не ревнивый человек, поэтому такого не понимаю.
 
– Если сравнить фотографии вашей первой супруги Ирины, Гитаны и балерины Ольги Заботкиной, с которой у вас был роман, то видишь: все эти женщины очень похожи внешне…
 
– Да, действительно. Возможно, все дело в том, что такой же – черноволосой, со жгучими глазами – была моя любимая учительница, которую я встретил в школе рабочей молодежи. Я ведь недотянул восьмилетку, потому что за время войны растерял все знания. Учился омерзительно! И в итоге попал в школу рабочей молодежи. Там-то эта учительница с внешностью кинозвезды, а по национальности она армянка, и вытянула меня. Мы, ученики, обожали ее! А я был в нее даже влюблен.
 
– В 1968 году у вас с Гитаной родилась дочь Маша. Почему так случилось, что она стала инвалидом?


– Не могу в подробностях рассказать, как жена ждала ребенка и как протекали роды. Всего этого боюсь и не могу даже слушать! Я впечатлительный человек. Тогда еще не вошло в моду присутствовать мужьям при родах, но я бы все равно не согласился, упал бы в обморок. Помню только то, что Гитана поехала рожать в Москву, в одно из лучших учреждений, потому что предполагалось, что роды будут тяжелыми. У нее ведь мускулы – сталь, натренированные годами. Теперь ей бы сразу сделали кесарево сечение, и все бы было хорошо.
 
– Почему же врачи этого не сделали?

 
– Потому что врач в ту ночь отпустила хирурга. И в итоге роды принимали неправильно. Если бы я нашел эту дрянь, я бы сейчас ее по башке ударил стулом! Абсолютно здоровую девочку тянули щипцами, пережали ей все, что можно. Она ведь была здорова – ножки, ручки, голова, все работало нормально. А они ее покалечили.
 
– О том, что ребенок больной, вы узнали сразу?

 
– Нет! Только спустя несколько месяцев… Вся подлость в том, что у новорожденного это не так видно. И врачи ничего нам не сказали, а просто выписали Гитану. Я вообще был не в курсе, что произошло, потому что тогда снимался в Ленинграде, а семья жила в Москве.
 
– И как же вы поняли, что дочь страдает детским церебральным параличом?
 
– Болезнь проступала подло – постепенно. Через несколько месяцев мы заметили, что Маша плохо двигается, и обратились к врачам. Конечно, невозможно передать, какое это горе было в семье. Жена и теща день и ночь плакали. Было желание идти и крушить всё на своем пути, найти того врача… Если бы я сразу же после рождения ребенка понял, что произошло, наверное, так бы и было. Но я жил в другом городе и слишком поздно обо всем узнал. Подать в суд? И что это изменит? Такими раздумьями я остановил себя. Я понял, что никому от этого лучше не будет.
 
– Вам предлагали сдать дочку в интернат?


– Наверное, жене говорили об этом. Но они с тещей стали во сто крат больше любить девочку и внимательней к ней относиться. Всю свою жизнь они сосредоточили на ней. Я тоже почувствовал с ней контакт, и, с одной стороны, это была радость, а с другой – мысль о том, что ее жизнь испорчена, отравляла все. Гитана и ее мама, как птицы, кружили над ребенком, а она была неподвижна, и на это было страшно смотреть…
 
– Вы надеялись вылечить ребенка?


– Конечно, мы стали бороться! Машку возили в специальный санаторий в Крым, потом куда-то еще. Гитана навсегда бросила цирк, который являлся делом всей ее жизни. Но цирковые товарищи еще долго не забывали наш дом, я помню, как развлекать Машку приходили лилипутики.
 
Годы шли, и по мере взросления степень поражения органов возрастала, Маша совершенно не двигалась. При этом мозг ее работал нормально, и мы всячески способствовали ее развитию. Я не знаю, когда и как она поняла, что не такая, как все. Вероятно, это произошло еще в дошкольном возрасте, когда мы стали приглашать в дом ее сверстников, а может, где-то в санатории, где она увидела здоровых детей. Наверное, ей хотелось спросить у нас: «А почему они бегают, а я не могу? Что со мной происходит?» Но она не могла говорить, не могла шевелиться, не могла есть и пить без специальной поилки.
 
– Но теперь Маша хоть и с затруднениями, но все же говорит, умеет печатать, много читает. Кто ее всему этому научил?

 
– Это бабушка начала разучивать с ней слова, тренироваться. Только благодаря маме и бабушке она смогла получить среднее образование в обычной школе. По болезни она ведь должна была обучаться в специальной, где программа очень скудная. Нам пришлось доказывать, что у дочери нормальное умственное развитие. К Маше домой приходили учителя, и она научилась читать, писать, освоила науки. Для здорового школьника это легко, а ей приходилось каждый день превозмогать себя, переступать через боль.
 
– У Маши никогда не было моментов отчаяния, когда бы она сказала: «Всё, надоело! Не могу больше…»?
 
– В том-то и дело, что такие моменты были у нас, а у нее – никогда. С ее стороны были титанические усилия. В течение многих лет она выполняла специальные упражнения, стараясь двигаться. Благодаря этим упражнениям у нее теперь двигается один палец, а это дает огромные преимущества! На специальной клавиатуре она печатает этим пальцем, медленно, по одной букве.
 
Так Маша написала целую книгу сказок, которая называется «И быль, и небыль». Рисунки к этой книге сделал я. Свою болезнь Маша принимает с большим смирением, чем мы. Гитана до сих пор не в состоянии говорить о рождении дочери, о том, как все случилось, – она сразу начинает плакать. У нее поэтому такие нервы – многое пришлось пережить… Меня же не покидает огромное чувство жалости, когда я вижу дочь. А сама Маша никогда нас не расстраивает, ни при каких обстоятельствах не жалуется. Она – человек из стали! Единственное, чего не переносит дочь – это наших с женой ссор, которые, как и в каждой семье, случаются.
 
– А кто будет заботиться о дочке, когда вас не станет? Вам ведь все-таки уже почти 85…
 
– Это-то меня и беспокоит. Но я надеюсь, Гитанка еще поживет и позаботится о ней. К тому же я поддержал Машу материально. Все, что у меня есть, я давно завещал ей.

Следите за событиями дня в нашем паблик-аккаунте в Twitter
 
топ НОВОСТЕЙ
Все новости раздела
новости МЕДИА
Все новости раздела