Роуэн Аткинсон: "Мистера Бина больше не сыграю — не хочу видеть его старым!"
Алекс Панченко
С актером мы пообщались в Москве, куда он приехал, чтобы представить комедию «Агент Джонни Инглиш-2». Признаться, это было одно из самых сложных интервью. А все потому, что во время разговора с Роуэном мне было крайне тяжело… сдерживать смех. При этом актер даже не шутил — говорил о вполне серьезных вещах. Но глядя на его подвижное — «биновское» — лицо, становится ясно, почему он считается одним из самых лучших комиков в мире.
— Мистер Аткинсон, как ваше плечо (напомним, в августе актер попал в сильную аварию, его McLaren F1 вспыхнул, как спичка, но он смог выбраться из машины, отделавшись лишь легкой травмой)?
— Спасибо, поначалу немного болело, но сейчас уже все хорошо. В конце концов, это далеко не первая моя авария — я уже привык. Ко всему ведь привыкаешь. А бросить скоростные гонки не могу — это в крови. Что поделать — спортивные машины и зашкаливающая стрелка на спидометре — моя страсть. Я даже на тему автогонок одно время в ведущие британские автожурналы статьи писал.
— Ходят настоящие легенды о вашем личном автопарке. Сколько всего у вас машин?
— Давно уже не считал. Что-то около двух десятков. Зато совершенно точно могу сказать, что в мире нет такой машины, которую бы я мечтал заполучить, но не мог этого сделать. У меня есть все авто, какие я люблю. Это: Aston Martin, Renault, Bugatti, Honda Civic Hybrid, Ford Falcon. Много машин.
— Говорят, вы сейчас по кусочкам собираете McLaren F1, в котором горели на шоссе. Но вы ведь миллионер — не проще ли купить новую?
— Оно то, конечно, проще. Выписываешь чек на 650 000 фунтов и авто тебе привозят прямо к порогу дома. Но ведь это не машина виновата в том, что я не справился с управлением и влип в дерево. Это была целиком моя вина. Кроме того, этот McLaren F1 — он у меня как талисман на счастье. Да, я на нем уже два раза бился. Но ведь не убился. Значит, машина меня бережет. А друзей бросать — последнее дело.
— В вашей новой картине «Агент Джонни Инглиш-2», которую критики окрестили «британской пародией на Бонда», вы сами совершали часть трюков…
Да, это было очень забавно. К примеру, когда мы снимали сцену погони на фоне Букингемского дворца, я решил сделать ее нестандартной. Мы убрали обычную машину и заменили ее на моторизированную инвалидную коляску. Вот на ней мой герой и скрывается от преследующих его агентов Секретной службы. А коляска, между делом, развивала весьма немаленькую скорость — около 70 км/ч. Потому они не выдерживали нагрузок и быстро выходили из строя. Четыре таких коляски я точно поломал. Я, кстати, на съемочной площадке практически не импровизирую. Все должно идти по графику и задумке. Все удачные идеи я придумываю вне площадки. И предлагаю ее режиссеру, но лишь когда хорошенечко продумаю.
— Всемирную известность вам принес образ смешного человечка Бина…
— Люблю я этого парня (смеется). Я ведь многим ему обязан. Знаете, актеры часто стараются уйти от своего коронного образа, а вот мне нравится играть мистера Бина. Это ведь на редкость замечательный персонаж! Безумная смесь из детской непосредственности и взрослой жлобскости. Для меня он своего рода уход от реальности — возможность сыграть мою полную противоположность.
— Даже на Джонни Инглиша зритель идет в надежде увидеть старого доброго Бина…
— Возможно. Я, конечно, помню про «никогда не говори никогда». И тем не менее, скорее всего, никогда больше не сыграю Бина. Как мне это ни больно сейчас говорить. Но я очень не хочу видеть его старым. Иначе мне было бы за него очень стыдно. Да и я уже далеко не мальчик — мне все-таки 56 лет.
— Практически все известные комики устают от своих смешных ролей и пытаются сняться в чем-нибудь серьезном. У вас нет таких планов?
— Боже упаси! Ни в коем случае. Ну где я, и где серьезная роль! Вот это как раз было бы очень смешно. В плохом смысле этого слова. Боюсь, люди бы меня не поняли. Да и я, пожалуй, себя тоже. А кроме того, играть в комедиях намного прикольнее.
— В своей кинокарьере вы над кем только не шутили: над священниками, над королевой Великобритании. Вам это никак ни аукнулось?
— Насчет Ее Величества (произносит с самыми теплыми и нежными интонациями. — Авт.) — она же мудрая женщина с прекрасным чувством юмора. Знаю, что она вот уже 30 лет как смотрит комедии с моим участием. Так что никаких обид с ее стороны. А даже если бы они и были, то она бы ничего не сказала. Она же — Королева! Что касается церкви, то иногда мне приходят письма от правоверных христиан, в которых они жалуются на мои скетчи. К примеру, на тот, где Иисус предстает великолепным волшебником, превращающим воду в вино. Я там еще шучу, что таким как он — самое место в Лас-Вегасе, мол, там зрелища любят и ценят. Конечно, кого-то такие шутки могут обидеть, но таких людей, поверьте мне, немного.
— У вас есть какие-то личные табу на шутки?
— У меня нет никаких табу. Я готов смеяться над всем и вся, и над собой в том числе. Важно, о чем именно шутка, а не в том, когда она рассказана и кому. Даже после трагедии, которая случилась в США 11 сентября, люди шутили по этому поводу. Практически сразу — приколы появились уже буквально на третий день. Но что самое важное, эти шутки ждали все. Потому что шутка — один из способов пережить самую невероятную трагедию. Это помогает осмыслить происходящее и справиться с болью. Посмотреть на события с другой стороны. Но, запомните, что такие шутки нельзя рассказывать по государственному ТВ. Им самое место в интернете, в клубе, в баре или в компашке проверенных друзей.
— Что для вас считается истинно английским юмором?
— Сохранять спокойное лицо в самой дурацкой ситуации. Ничего более английского даже и существовать не может!
