Раймонд Паулс: «Очень жалею, что я, как и все музыканты, выпивал…»
— Раймонд Вольдемарович, завтра вы отпразднуете свой 75-летний юбилей?
— Никак не буду праздновать — у меня работа. Каждый день концерты, репетиции. А эти юбилеи я уже наотмечался лет так пятьдесят — сколько можно! Вот и не буду закатывать никаких специальных юбилейных программ. Просто сыграю концерт в театре. У себя в Риге. Без фейерверков и помпезности. И в гости никого не приглашу. Просто потому, что, повторюсь, не делаю ничего такого масштабного.
— И Пугачеву не пригласите?
— Нет! Пугачева живет своей жизнью, а я — своей. Я даже не был у нее на юбилее в 2009-м — не люблю такие мероприятия. А вот на сцене я бы с Аллой встретился с удовольствием. Раньше у нас была своя компания, там был еще и поэт Илья Резник — мы встречались в ресторанах, отдыхали вместе. Веселились, выпивали, как нормальные люди. Это были восьмидесятые годы — их я считаю наиболее успешными, у меня была всесоюзная популярность. Но даже не знаю, почему… Я же просто играл, что-то писал. Наверное, благодаря телевидению, выступлениям с хорошими артистами. Та же Пугачева, Леонтьев… А потом начались все эти границы, и все пошло по-другому.
— А сейчас вы с Аллой Борисовной как часто видитесь?
— К сожалению, очень редко встречаемся. Только иногда — летом. Но я всегда старался поддерживать с ней хорошие отношения.
— Это правда, что вы научились играть на пианино еще в детском саду?
— Нет, я даже не ходил в детский сад! Просто родители купили мне старое пианино — при своих скромных возможностях. Так все и началось. Мой отец хотел, чтобы я стал музыкантом — это была его мечта.
— Прямо как отец Моцарта.
— Нет, я не хочу, чтобы обо мне говорили в таких высоких тонах! Моцарт — это Моцарт. Это совершенно другая история, а я — скромненький. Изначально я не любил музыку. Кто вообще хочет заниматься на рояле? Родители заставили!
— Потом вам приходилось играть и в ресторанах…
— Да, я играл и в ресторанах, и в клубах — прошел все это. И ничего плохого в этом не вижу. Это была просто колоссальная практика. Мне этот опыт очень помог в дальнейшем — кроме водки, конечно. Физически было очень тяжело — пьяные компании, прокуренные помещения… Но что поделаешь, такая судьба музыканта. Но я считаю — мне повезло в жизни.
— Вы работали с такими поэтами, как покойный Андрей Вознесенский, с которым написали для Пугачевой «Миллион алых роз»…
— Вознесенский был великим поэтом, очень интеллигентным, умным человеком. Это, так сказать, золотой фонд русской культуры. У меня были хорошие отношения и с ним, и с Евгением Евтушенко. Это великие люди, и встречаться с ними было одно удовольствие.
— А как часто сейчас сочиняете музыку?
— Редко. Я много играю как пианист. А от сочинения музыки сейчас воздерживаюсь. Но кое-что, правда, делаю для театра.
— Раймонд Вольдемарович, говорят, вы очень хозяйственный человек…
— Да, я люблю хлопотать по хозяйству. Это и есть для меня отдых. Люблю порядок в своем доме. Это, видимо, у меня от родителей, они у меня были простые люди, работяги. Но вот готовить я не умею, просто люблю покушать. Кстати, очень люблю украинское сало.
— Если оглянуться назад, о чем жалеете за долгие годы карьеры?
— Единственное, это то, что долгие годы после консерватории я не занимался как пианист. Мне прочили хорошую карьеру как пианисту, но я, к сожалению, занялся другим жанром. А так бы неплохо играл! Но я не особенно плачу по этому поводу — могу выступить и с симфоническим оркестром, и классику сыграть. Все-таки этот старый «классический» заряд во мне есть. А еще по-настоящему жалею о том, что я, как и все музыканты, выпивал. Хорошо, что я смог от этого избавиться. Это дело принесло очень много горя талантливым людям.
— Вы ведь бросили пить еще в молодости…
— Я бросил пить в 1962 году. Хорошо, что смог оттуда вырваться. Но все эти «богемные» дела — через это нужно пройти. У меня бывало и такое, что спустился в гостиничный бар в одной пижаме, чтобы купить бутылку водки. Но это все молодость, и ничего плохого я в этом не вижу. Главное, чтобы все не превращалось в криминал!
— А сейчас вас не раздражает, когда люди рядом выпивают?
— Если люди отдыхают, выпивают в меру, это нормально. Но я терпеть не могу, когда люди моей профессии напиваются на сцене или во время репетиции.
О ПОЛИТИКЕ, НОСТАЛЬГИИ и ЖЕНЕ
О ПОЛИТИКЕ: «С этим я завязал. Явно было ошибкой, что в свое время согласился на пост министра культуры Латвии. Это не для творческих людей. Если у тебя нет фундаментальных способностей для этого — не надо. Я, конечно, ничего плохого не сделал, но потерял много времени, а главное — нервов и здоровья».
О СОЮЗЕ: «По Союзу у меня нет ностальгии, но есть ностальгия по встречам, скажем, на «Песнях года». Там были певцы из Украины, Казахстана, Грузии, Армении… В музыкальном смысле это было интересно. Сейчас все это ушло. А империя все равно бы рухнула. Я ничего не вспоминаю с какой-то злобой. Были же и хорошие моменты».
О ЖЕНЕ: «Я уже и не помню, как познакомился с супругой-одесситкой, — мы уже почти 50 лет вместе. Но помню, что она мне часто говорит, что если бы люди знали, какой я тиран, со мной бы никто не общался!».
