Евгений Миронов: "У вас разница между нищими и богатыми бросается в глаза"
— Евгений, вы играли Гамлета, князя Мышкина — сложные психологические роли. А как вам работалось над персонажами Шукшина?
— Такого количества разных, острых и противоречивых характеров, как у Шукшина, нет, пожалуй, ни у одного другого автора. Но несмотря на свои различия, все они несут некий позитивный заряд. С этим спектаклем, который покажем у вас, мы побывали на многих международных фестивалях и нигде он не воспринимался как некий русский лубок, что часто происходит со многими творческими коллективами, представляющими нашу культуру за границей: на сцену выходят женщины в кокошниках, мужчины в косоворотках и сапогах и немцы или французы думают, что мы в России так и живем. Наш спектакль легко соотносится с жизнью простых людей в независимости от их национальности. Во Франции, например, нам говорили, что подобные истории могли бы случиться в любой французской деревне.
— Для возглавляемого вами театра принципиально, что он не имеет постоянной труппы, а набор на каждый спектакль проходит по модной сейчас системе кастингов?
— Да, у нас необычный театр, и не только в том, что к нам на пробы может прийти любой актер. Даже выбор драматургического материала не всегда исходит от нас, пьесу может предложить сам режиссер. Например, сейчас мы приступаем к работе над «Калигулой», которого берется поставить в нашем театре Эймунтас Някрошюс. Но что будет следующим, не знаем: мы — не конвейер. Есть театры, которые, чтобы содержать и обслуживать труппу, вынуждены выпускать по 10—15 премьер в год. И, слава Богу, хотя не всегда там будет хорошее качество. Но у них хоть артисты не спиваются, а работают. У нас же есть возможность делать не торопясь то, что хочется.
— Многие актеры жалуются на зависимость от своей профессии, а у вас как с этим?
— Да, я давно делаю то, что хочу. Я никогда не чувствовал зависимости актера, о которой так часто пишут и говорят мои коллеги. Потому что я никогда не был рабом ситуации. Если мне не нравилось что-то, я не участвовал. Если мне переставал нравиться процесс работы, я старался переубедить режиссера, потому что считал, что мы занимаемся сотворчеством. Поэтому все очень органично пришло к тому, что в какой-то момент мне захотелось самому отвечать вообще за все. В кино, скажем, я отвечаю за очень маленькую часть, а что потом выходит в монтаже, в режиссерской сборке, я никак не могу контролировать. Хотя пытался. За это меня, может, и не любят некоторые режиссеры, ведь я считаю, что должен отвечать за все. Но ведь люди покупают билет, потому что на афише есть и моя фамилия тоже, и они должны знать, что я их не подведу. Моя фамилия в титрах или на афише должна означать — это стоит посмотреть. Поверьте, это стоит огромных сил и крови. Эта моя требовательность на грани болезненности — качество неприятное для окружающих. Но уж, как говорится, какой есть.
— Как считаете, а в чем причина дефицита молодых талантливых режиссеров?
— В бабках, в деньгах! Время сильно изменилось, головы молодых забиты девочками, машинами и другими дорогими побрякушками. Когда мы с Машковым учились, то нам даже в голову не приходило, что по окончании Школы-студии МХАТ мы должны купить машину, а на руку надеть очень дорогие часы. Нас распирало от желания творчески реализоваться, хотелось срочно сделать что-то важное в театре, а потом и в кино. А теперь звездой, оказывается, можно стать за пять минут, хватануть свое, а дальше будь что будет.
А вообще обучение режиссуре — очень долгий процесс, но современные студенты уже с четвертого курса рвутся снимать сериалы. Я не раз был свидетелем, как молодые талантливые ребята уходят в «мыло» и больше не возвращаются. Так ломаются творческие судьбы. Есть другой вариант: молодой режиссер приходит в театр, а ему там дают поставить какого-то кассового автора, типа Рея Куни, штампующего комедии. И когда молодым дают в зубы дешевую пьесу, дают артистов, с которыми те не хотят работать — они просто ломаются. Мы же в Театре Наций, когда наше помещение будет отстроено, планируем давать шанс талантливым режиссерам реализовать себя.
— Расскажите о фильме, в котором вы сейчас снимаетесь?
— Это фильм о Федоре Михайловиче Достоевском. Режиссером картины «Достоевский», в которой будет показана жизнь писателя от шестилетнего возраста до самой смерти, является Владимир Хотиненко. Я играю период жизни Достоевского от двадцати шести лет и до самого финала. Съемки проходят в Москве, Петербурге, в Баден-Бадене и в Риме.
— Благодаря гастролям вы бываете в разных городах, а чем вам запомнился Киев?
— Нас поселили в очень хорошую дорогую гостиницу, и вот я сегодня утром проснулся, подошел к окну и увидел напротив типичную пятиэтажную хрущевку. Какая-то женщина на балконе развешивала белье, там у нее еще какие-то клетки стояли, видно, для кроликов. Я смотрел на эту картину, а сзади меня был дорогой гостиничный номер с золотыми занавесками. Невольно обратил внимание на то, что у вас очень сильный контраст между бедными и богатыми, и эта разница между роскошью и нищетой бросается в глаза гораздо сильнее, чем в Москве.
ЕГО ТОЙТЕРЬЕРА БОИТСЯ ВЕСЬ ДВОР
Имя: Евгений Миронов
Родился: 29.11.1966 в Татищево-5 Саратовской области (Россия)
Карьера: актер, возглавляет Государственный Театр Наций
Евгений признался, что в юности частенько прогуливал занятия в Школе-студии МХАТ из-за… робости: «Бывало, когда у нашего курса одновременно проходили занятия на пятом и на четвертом этажах. Я отпрашивался у Олега Табакова: «Извините, пожалуйста, меня ждут на четвертом этаже». Спускался ниже: «Извините, пожалуйста, меня ждет Олег Павлович на пятом». А сам в это время прогуливал, потому что стеснялся сцены, этюдов, одногруппников. Благо, из училища меня не отчислили». А еще рассказал о своей четверолапой слабости: «У меня тойтерьер, девочка — маленькая, но злая, ужас! Гроза всего двора. Когда вылетает из подъезда, разбегаются все — дети, люди, собаки. Если кто не успел уйти, она догоняет и хватает за штанину — не за ногу. Понимает ведь, что если вцепится в ногу, то однажды ее просто расстреляют!»
