Жизнь выживших после бойни, устроенной Андерсом Брейвиком
Илва Швенке, 15 лет, Тромсе
«Каждое утро я думаю о своей жизни — иногда о том, что уже сделала, иногда — о будущем. Если и есть какая-то мысль, которая торчит у меня в голове, как заноза, — это мысль, что тот день мог стать для меня последним. Теперь, когда я еду в машине, я думаю: грузовик в соседнем ряду может резко свернуть на нашу полосу, и я погибну раньше, чем пойму, что происходит. А еще я больше не верю незнакомцам. Не боюсь их, просто мне кажется, что что-то может случиться. Но я стараюсь смотреть на все позитивно. Что бы ни случилось в прошлом, это уже случилось».
Александр Сандберг, 16 лет, Левангер
«Спустя какое-то время после 22 июля я понял, что должен заставить себя думать о чем-то другом. Я часто думаю о том, как несправедливо устроен мир и что можно сделать с этим. А еще я понял, как важна для меня семья. Сейчас мне кажется, что я почти вернулся к своему нормальному состоянию. Я никогда не рассматривал то, что случилось 22 июля, как атаку лично на меня, и потому сегодня у меня нет особых страхов».
Ида Каролина Брохольм, 21 год, Хитра
«Мне было нелегко вернуться в родной городок, потому что я ведь была «той девушкой, которая была в Утейе». Но мне помогли, сейчас все иначе. Иногда я чувствую себя заблудившейся в собственных воспоминаниях. Я закрываю глаза и вижу тот день, когда я потеряла тех, кого любила. Я хорошо помню ночь накануне 22 июля: я сидела в палатке с тремя мальчиками, и они хором пели мне колыбельные. Одного из них больше нет».
Эйвинд Риндален, 23 года, Толга
«То, что происходит сегодня — то чувство единства, которое нас связывает, — заставляет многих думать, что он, этот человек, никогда не был таким же, как мы. Но он был одним из нас, я знаю. Сейчас, после 22 июля, я пообещал себе, что буду делать все возможное, чтобы Норвегия была свободной, демократической и максимально разной. Если ультраправые сочтут меня предателем, для меня отныне это будет комплиментом».
Эйрин Кристин Кьер, 20 лет, Лаксватн
«К осени мои раны зажили, а вот с головой стало твориться неладное. Я чувствовала внутри пустоту и усталость. В первый раз я заплакала в декабре. Мне становилось страшно, если начинал звонить телефон, если я видела полицейских… Потом мне начали сниться те, кто погиб на острове. В этих снах мы делали самые обычные вещи — гуляли и все такое. Я просыпаюсь после таких снов — и я счастлива».