Олег Кашин — следователю: «Скоро год. Вы никого не поймали. Что мне делать?»
Вот ведь дурацкая ситуация. В тот момент, когда журналиста избивают за профессиональную деятельность, журналист становится в некотором смысле профнепригодным. Даже не потому, что два гангстера с арматурой за 90 секунд нанесли 56 ударов по жизненно и профессионально важным органам, перебив ноги, пальцы и челюсти. (Правда, это не сработало. Писательский зуд пациента проявил себя еще в реанимации Склифа.)
Но, во-первых, существует такая вещь, как подписка о неразглашении следственной тайны. Очень действенная мера по затыканию ртов. А во-вторых, весь этот год журналист Кашин доверял следователю СКР Голкину. Так доверяют личному врачу. А когда выяснилось, что кредит доверия ничем не обеспечен и по своей инициативе следствие в собственной неплатежеспособности не признается, Кашину вдруг стало неудобно требовать долг.
И я его хорошо понимаю. Сама в такой же ситуации нахожусь с февраля 2006 года. После нападения в Беслане. И моя подруга Марина Литвинович, получившая по голове битой за Беслан в марте того же года, тоже не чувствует себя вправе тормошить следователей. А сами они не тормошатся. И еще 150 российских журналистов, на которых было совершено нападение только за этот год, не будут возникать.
Нам, знаете ли, неловко. Потому что так к этому относится общество: когда мы пишем о других избитых российских гражданах — это наш профессиональный долг. Когда пишем о себе — это расценивается как самопиар. Но разве это Кашину больше всех надо, чтобы подонки, которые уже лишний год разгуливают на свободе, перестали быть общедоступными?
