Иван Охлобыстин: "Если бы дочь полюбила старшего — пристрелил бы…"

Светлана Цыбанева

— Иван, вы недавно сказали, что ваше участие в украинском проекте о налоговиках — всего лишь утка. При этом наши налоговики продолжают упорствовать, что уже есть с вами договоренность. Где же правда?

— Ко мне ни разу никто не подходил с таким предложением! Я и сценария не видел, узнал из интернета что-то. Тоже думал сначала — шутка, а потом она как-то массировано муссировалась. Но я ничего об этом не знаю… Хотя я бы с удовольствием, честно говоря, поехал в Украину, я бы и семью вывез, заехал бы к друзьям-однополчанам… И гулял бы по солнышку, и с удовольствием пошел бы поснимался.

— А теперь вы прочитаете сценарий? Если к вам обратятся, не будете против?

— Нет, уже не против! Только по времени надо выверить. Если хороший сценарий, то чего отказывать?

— Во втором сезоне «Интернов» (новые серии с 22 августа на «1+1») появляется новый персонаж — американец Фил. Как это влияет на поведение Быкова?

— Собственно говоря, ничего не меняет, потому что медицинская аудитория — она так однотипна… Что и хорошо. Но появление Фила вносит новые вопросы. Над ним много издеваются, потому что он американец, но в итоге он становится родным человеком, потому что медицина — это такой экстремальный вид деятельности, который волей-неволей объединяет. И все налаживается.

— В «Интернах» довольно много, ну скажем так — «острых и физиологических» шуток. Насколько вам — как священнику, пусть и в отставке, — легко они даются?

— Ну, во-первых, я не в отставке, я в запрете. Такой штрафбатник, потому что пока снимаюсь в кино — это искушает паству. И поэтому мы совместно с патриархией решили: чтобы не искушать людей, нужно, пока я снимаюсь, не служить. А что касается сальностей — борюсь как могу. Бывает, ругаемся со сценаристами. Вот очень не нравились слишком «каленые» шутки над американцами после появления Фила. Хотя американцев мы не любим, но и оскорблять никого не хотим.

— Смягчили?

— Да, у нас сценаристы адекватные. И устают они тоже, как и мы. Они сами согласились, что — да, чересчур. То есть боремся, как можем. Ну слава богу, хоть у нас, по сравнению с другими, ни мата нет, ничего. «Едрит-мадрид» только у Любы, и «мать твоя волшебница», вот и весь мат у нас.

— Считается, что «Интерны» сделали вас самым дорогим сериальным актером России. Так ли это?

— Да.

— Это приятно?

— Это непонятно. Я всегда дивился, что у людей, хорошо зарабатывающих на жизнь, все равно эти деньги куда-то уходят. А теперь понимаю, что как только начинаешь хорошо зарабатывать, тут начинаешь нести ответственность. У меня много друзей — половина из них не работает, потому что работу не могут найти. Мы всегда содержали друг друга. Ну не так, чтобы вплотную, но не помочь нельзя. У меня родители — старики, у жены тоже. Потом мы с какими-то больницами работаем, помогаем. Но мы не доверяем никому, потому что воруют же, сволочи такие! Вот поэтому только с теми, кого сами знаем. Вот Оксанка (жена актера Оксана Арбузова. — Авт.) занимается с девочкой, у которой хрустальная болезнь, то есть человек живет без кожи, и каждое медицинское вмешательство стоит десятки тысяч долларов… А вот по хозяйству все остается то же самое. Жрать мы лучше не начали. Оксанка всегда хорошо готовила, ну мы и непривередливые, правда.

— Чем был вызван конфликт между вами и Никитой Михалковым? Ваш наезд на него обсуждал весь Интернет.

— Случайная глупая история, на самом деле. Я себя корю, потому что всё-таки Никита – дядька взрослый, я его младше. Но это случайно случилось. Он звонит в среду и говорит: я иду на «НТВ» в пятницу. Он всё время спорит там с кем-то. А я его всегда поддерживал, ещё с 95-го года. У нас такая договорённость. Тогда был V съезд кинематографистов, когда все решили стать самостоятельными и, как всегда получилось плохо – стариков почтенных выгнали, а воры сели, разворовали за 2 минуты тот же самый Союз кинематографистов. А мы были за стариков. Причём я был единственный студент, кто за них выступил. Потому, что все остальные в революцию подались. А я — реакционер был. И Никита тоже. И мы договорились, что раз такая штука… И я его всегда поддерживал. Всегда на все ездил отстаивать права. Мне казалось, что это логично. Должен быть в правительстве такой представитель от кино, как он. Кинобарин. И вот он подходил, усы подходили. Отлично.

— Он подходит на кинобарина, да.

— Он мне звонит. Я говорю: «Я не могу в пятницу. Я покупаю любимую машину – Хонду Легенду. Уже договорились, уже пригнали. Я бы с удовольствием, вы же знаете, Но я хочу Хонду Легенду.». В среду он звонил, в пятницу передача. А в четверг меня попросили ребята-продюсеры, которые на «Интернах» — они же бывшие КВН-щики, а Гусман – КВНошник, а у него «Ника», фестиваль. На фестиваль «Ника», говорит, вручи приз приедь. Я думал: да фиг с ним! Ругаться будут, не будут – какая разница, надо поддержать. Он из КВНа, ребятам приятно, я ничего не делаю – что там, труд что ли, на 10 минут заехать? Я вручил и ушёл сразу, домой поехал.

Но по дурости, пока в машине ехал, в «Твиттере»… А у меня что-то развились такие отношения хорошие, с кем переписываюсь. У меня отличная аудитория. Добрые, хорошие, умные люди. Мы никогда друг другу не хамим. Как деревня большая, только раскиданная по всему миру. Вот я рассказал о ситуации. Говорю: боюсь, что Никита на меня обидится. Там кто-то что-то сказал резкое про Никиту. Я говорю: не надо ругать, он взрослый человек, он просто пожилой уже человек. Теряет, как и любой пожилой человек, мало-помалу связь с реальностью. И, в общем, его осуждать за это нельзя. Говорит он правильные вещи в большинстве случаев. Если выберете нового, будет такой же абсолютно. Только, может, не такой умный и не такой красивый, как Никита. И будет ещё и голодный заодно. Т.е. у Никиты всё есть, а этот будет ещё нажираться. И журналисты всё выдрали и оставили только «теряет связь с реальностью». И прямо в заголовок вынесли.

Дальше продолжается разговор. И что-то в разговоре я упомянул… А из сторонников: «Как вы смеете на Никиту Сергеевича!..наше божество великое, которое надо целовать в анус беспрерывно». А тут меня раздражение взяло, потому что он мне нахамил, это человек. В «Твиттере» иногда попадаются «тролли». Я говорю: «Вы знаете, нацеловался уже. Потому, что с 95-го года везде, где нужен был, я присутствовал». Один раз, говорю, обратился за помощью. Ну как за помощью – у меня всё официально было. Толчок нужен был. Один звонок, чтобы дали квартиру. Потому, то мы жили в очень маленькой квартире, спали, у нас в комнате по 4 человека. Уже дети растут. Но просто Никита забыл, судя по всему, потому что, ни для кого не секрет, он к людям относится высокомерно. Ну он — барин. Тоже не в осуждения, опять же, я говорю. Не в осуждение. И из этого развили целую…

Видно был какой-то информационный вакуум и вот как раз я в кассу лёг. Я не люблю скандалов, особенно кого-то осуждать. Кто я такой, чтобы осуждать Никиту? Никита создал великие произведения – «Механическая пьеса», «Свой серди чужих», ну миллион всякого. Есть чем гордиться. На самом деле, если отечественному кинематографу есть чем гордиться, процентов 40 – Никитины. В общем, такая фиговая история, на самом деле.

— Так вы потом после этого как-то общались?

— Нет, не пересекались. Он не ответил, он умный человек.

— Он может и обиделся-таки.

— Скорее всего обиделся.

— И не забудет?

— Не забудет никогда.

— Иван, если вдруг вам сейчас предложат сняться в эротической сцене, согласитесь?

— Не-а. Во-первых, это некрасиво, потому что самое интересное происходит, когда свет выключен. Это примерно, знаете, как когда меня спрашивают: «А что означают ваши татуировки?» Я говорю: «Поймите, татуировки делаются по глубокой пьяни. Что-то рисуют, намечают — это боди-арт». И вот есть эротика — она на кончиках пальцев, на затуманенном взгляде. Это эротика. Секс — это взгляд через стол, когда ты понимаешь, что случится. А когда в темноте потное вошканье — это все никому не надо.

— Слышали, что у вас есть дар предвидения. Якобы вам передал это все ваш отец. Помогает ли это вам в жизни?

— Только мешает. Поскольку я человек очень реальный, мне даже сложно это произносить. Но у меня иногда бывает, что я вижу человека (но это не все время) — вот я знаю, что человек, например, в скором времени умрет. Иногда у меня жесткое ощущение… У меня друг есть, байкер, мой старинный друг (я ведь байкером когда-то был). И вот почему-то я его вспомнил и нехороший оттенок такой… Я ему посылаю эсэмэску: «Будь осторожнее. Что-то я тебя вспомнил». Через месяц он приезжает и говорит: «Ты представляешь, мы остановились на заправке, попили кофе. Ребята выехали уже, а я за ними должен был, потому что я последним заправлялся. Но из-за твоей эсэмэски на полминуты задержался. И в этот момент — уже на улице не видно было, были сумерки — проносится фура на скорости… Вот если бы я выехал, не читал бы эсэмэску, меня бы просто раздавило». Это неприятное ощущение, когда знаешь то, чего не должен знать. Лучше купировать все это.

— Так у отца вашего тоже это было?

— У отца был феноменальный дар диагноста. Вот доктор Хаус нервно курит по сравнению с ним. Отец, во-первых, бесстрашный человек. Воевал с испанской войны с генералом Радимцевым. Он один из таких легендарных… Замечательный. Почему кино о нем не сняли, не знаю. Почему вот о всякой мрази снимают кино, а о героях не снимают? Так вот, у отца был очень своеобразный дар предвидения. Он по человеку все видел, не знаю как, общее впечатление было. Он никогда не ошибался в диагностике. Вообще никогда! Он мог не знать даже как врач — в те времена часть болезней была не выяснена полностью. Но он понимал, что в этой области что-то не так… Поэтому он был еще очень неплохой хирург. Диагностировал и оперировал сразу. И не боялся этого.

— Ваша мама вышла за вашего отца, будучи намного младше. Если бы ваша дочь полюбила мужчину, который гораздо старше, вы бы благословили этот брак?

— Я бы его пристрелил бы, скорее всего, в подъезде. Нет, не знаю. Мне кажется, что идеальная разница — 7—10 лет. Ну, может быть, 15. Любовь бывает всякая. И вот чем отличаются браки между взрослыми людьми и молодыми? Наследуется-то вся ветвь, то есть вся цепочка, а соответственно наследуется и генетическая память. Соответственно, ребенок от этого брака — он творчески потенциально сильнее. Но с другой стороны, он с этим вместе наследует и болезни: склонность к гипертонии, склонность к гипотонии. Очень много чего может быть! Поэтому я противник таких браков…

— То есть вам повезло, что у мамы папа не так относился к бракам, как вы…

— Он обманул маму, скажем так. Он обманул комсомолку тем, что был герой многочисленных войн — всех, которые в том столетии велись. Он выглядел на 40 лет, потому что в возрасте 70-ти лет подтягивался 19 раз. Он был физически очень мощен, хотя и не выглядел таким. Сухопарый, выше меня. И он просто девчонку обаял. Пять лет они прожили вместе, а потом наконец она сообразила, что ей надо устраивать личную жизнь. В общем, он сломал жизнь моей маме, по большому счету. Я благодарен всем, но вот ситуация такая, что свое счастье она так и не обрела, к сожалению.

— Все грешат. Какой самый страшный грех вы не можете простить?

— Хамство.

— А себе самому?

— Я мало работаю, я бездельник. Потенциальный бездельник. Я борюсь всю жизнь с этим и все равно чувствую, что мог бы сделать гораздо больше.

— Очень часто церковь участвует в политике. Насколько вы считаете это допустимым?

— Настолько, насколько это нужно этому общественному институту. Потому что только церковь может называться нормальной общественной организацией. Все остальное — это комедийная, опереточная подстройка под вертикаль власти. А церковь существует все-таки как сообщество. Она единственная, кто более или менее нормально распределяет блага, то есть помогает пожилым людям, и очень много такого. Она собой компенсирует недостачу внимания государства к людям.

У нас же, как всегда было 3% в худшем варианте, а в лучшем — 5% очень богатых, которые не знают, как сдачу потратить, и бесконечно много бедных людей. И вот очень богатые, во-первых, не уважают и не ценят людей. Это вынужденная ситуация. А бедные люди так же не уважают и не ценят тех, кто побогаче. А сейчас эта прослойка еще и взрывоопасна, потому что раньше это все-таки процентное соотношение от 2-х до 5-ти, в зависимости от исторической эпохи, а сейчас это полпроцента. Т.е. сейчас уже молодые люди понимают, что они не выскочат на волне перемен 1980—1990-х, они вынуждены будут пройти весь карьерный рост и все равно остаться на вторых ролях, потому что первые займут дети чиновников. А это плохо. Это, во-первых, несправедливо даже для такой страны, как Россия, где всегда было все несправедливо. Но бывает ли любовь справедливой? Не бывает. Даже в интиме есть элемент насилия. Знаете, у меня поговорка есть: никогда не забывай, детка, что я не ухажер, я насильник. Сопротивление приветствуется (смеется).

— Кого на грядущих президентских выборах вы поддержите — Путина или Медведева?

— Не знаю. Слишком все цинично…

— У нас на днях арестовали экс-премьер-министра Юлию Тимошенко…

— Я знаю! Ее давно надо было арестовать, я считаю. Мое мнение такое: закон она нарушила многократно, раз 20. Я не знаю, как она ведет себя на Родине, — издевается над людьми, грабит ли людей, защищает — я не знаю ее как политика. Но я знаю, что она совершила ряд уголовных преступлений, а вор должен сидеть в тюрьме. И это справедливо. В ее политике я не ориентируюсь. Я не знаю никаких ее политических действий — хорошо ли это было или плохо. Вопрос с газом был очень спорный. Это реально надо признать. То есть когда кто-то говорит: «Они наш газ берут!» — это чушь собачья. Какой ваш газ? Это Абрамовича газ, это не ваш газ. Вы с него дулю получите.

— Это уже не твой зуб и не мой зуб, это уже их зуб…

— Да (смеется). Так что никакого ажиотажа не было. Там непонятно, может, и права она была. Я не могу ее судить. Как человека я ее не знаю. Но она совершила набор уголовных преступлений. Если законодательство решит и амнистирует по каким-то причинам — тяжелой болезни, множественных ли детей или еще чего-то — пусть амнистирует. Я против того, чтобы женщины сидели в тюрьме. Но я слышал о ней — я же много работал в политпиаре в 1990-е, поэтому очень много контактов. Я слышал не самое лучшее о ней. Я никогда особо не прислушиваюсь, не принимаю к сведению, но волей-неволей краем уха проходит. С ней никто не работал по крупному бизнесу, потому что это был верный вариант нагреться на деньги. Но это бизнес. Я даже когда заговариваю о нем, у меня меняется терминология. Потому что к бизнесу человеческий язык не подходит. Я сторонник жесткого честного бизнеса. Сказал — сделал, сказал — сделал. Все остальное не подходит, все остальное — нечестно.  

О БЕСПЛАТНЫХ СЪЕМКАХ У СТУДЕНТОВ И «КОШМАРЕ» В КИНЕМАТОГРАФЕ

О ГОНОРАРЕ. «Для кого-то я свою стандартную таксу готов убрать вообще. То есть я готов и бесплатно сниматься. Вот несколько случаев. Когда есть киностудия, когда продюсеры зажратые с толстыми мордами ходят, когда есть кому платить — я буду их обдирать. Индустрия людей не жалеет. И я ее жалеть тоже не буду. Пошли они на фиг! Пусть они оплачивают все то, что недополучено даже моими предшественниками. А бывает ситуация, что снимает студент-дипломник. У него денег нету, у него пленки мало и всего остального. И он приходит, ему помочь надо — сыграть. И у меня такие случаи были — в двух картинах дипломных я снялся. Это как раз на «Интернах» было. Я еще снимался в ночь, а следующий день — опять «Интерны». Но парню надо было сдавать диплом, защищаться… Парня надо понять, парень из Иркутска».

О КИНЕМАТОГРАФЕ. «Западному кинематографу российский сейчас не может предложить ничего. У нас, к сожалению, не сформировалась социальная основа для того, чтобы мы могли позволить себе хорошие мелодрамы и добрые комедии, да и технически мы не сильны. Мы не составляем конкуренцию в плане приключенческих картин, мы не освоили графику. То есть мы освоили, но не в состоянии это все вместе спаять, не получается как-то по опыту. Я вот был в жюри «Кинотавра» и попросил человека, который отбирает фильмы в Канны: «Жоэль, если вот такой идет кошмар, ты не бери уже ничего. А то мрази одни». У нас получается, что вот все русские фильмы — это пьяницы, убийцы, насильники, дураки и все остальное. Причины другие. Не потому, что это так, а потому, что деньги воруются в самом начале, а на то, что остается у людей, они могут только фильмы на мобильные телефоны снимать. Он говорит: «Я не могу. Из Африки присылают 10 фильмов. 9 — «чернуха», а один — про слонов. А у вас все 10 «чернуха». Так что ничего мы не можем предложить».