Роковая любовь Алексея Глызина
Наталья МУРГА
Кто бы мог подумать: в канун старого Нового года Алексею ГЛЫЗИНУ стукнуло 60. Его, конечно же, нельзя назвать секс-символом или поп-идолом — в нынешнем российском понимании этих слов. Глызин всю свою длинную музыкальную жизнь скорее был похож на звезду хоккея. Или на улыбчивого героя-комсомольца, строителя БАМа. Словом, хороший мужик, но… не петух. И в последнем, пожалуй, главное объяснение, почему один из лучших вокалистов не попал в, сами знаете какую, обойму. Ну, ту самую, от которой в новогоднюю ночь всю страну тошнит уже много лет подряд.
Помню, в Италии однажды, вернувшись в Сорренто с Капри, сидели с подругами в открытой кафешке. Высокий солнечный берег (отсюда сирены когда-то соблазняли Одиссея), фиалкового цвета море, ледяное белое «Фраскати». Вокруг чернявые итальяшки галдят, как чайки. И тут Маринка на айфоне громко включает Глызина — «Поздний вечер в Сорренто». Итальянцы сразу притухли. От удивления выронили изо рта свои пиццы и уставились на наш столик. «Перфетто, — говорят, — перфетто!..» Один из них потом долго допытывался: правда ли, что это русский пел.
Такой вот голос.
