Староверы вернулись из джунглей в Россию. А она им выставила счет
Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
Журналисты «КП» решили их навестить, чтобы узнать, как обжились за два года пребывания в России ее новые граждане.
«Законсервированная» вера
Зима в калужское село Огорь пришла по русской традиции внезапно, «как снег на голову». Наша машина аккуратно ползает по заснеженным безлюдным улицам, апокалиптично накрытым плотным туманом. Село привольно разбросано по местным черноземам изолированными хуторками и автономными улицами. Наконец дорога упирается в глубокие тракторные колеи.
— Дальше не проедете, парни, — растолковывает нам говорливый дедок. — Вы же к староверам приехали? Я им на днях соляру для трактора возил, дак еле прорвался. Ставьте здесь машину, ничего с ней не случится.
Мы разгружаем гостинцы — два пятилитровых баллона с растительным маслом, мешок сахара, пакеты с мукой, инструменты. В рюкзачке хрустят упаковки с лекарствами — полный противопростудный набор. Даже в аптеке удивились: куда столько? Но нас староверы просили привезти именно лекарства, а про то, что с едой у них, мягко говоря, небогато, мы узнали от сторонних людей, сами сказать они постеснялись. Почему? Наверное, потому, что «дома и солома едома». Для людей, выросших в Южном полушарии, наши сопливые зимы во много раз страшнее голода и запросто могут свести в могилу.
Вот она — конечная точка кругосветного путешествия семьи Мурачевых. Русская изба-пятистенка, старая, но крепкая. У калитки нас встречает снеговик, слепленный детьми, не видавшими снега. Мы мнемся возле дома, не решаемся заходить, стесняемся чего-то. Знаем, что староверы — люди особые, закрытые в своих общинах.
